© 2010 тексты романов являются интеллектуальной собственностью  Александра Кучаева

часы для сайта html

 

 Александр Кучаев

ПОД НОВЫМ НЕБОМ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 

                                                         «… и упала с неба большая звезда, 

                                                             горящая подобно светильнику…» 

                                                        ОТКРОВЕНИЕ

                                                        ИОАННА БОГОСЛОВА.

    

    В масштабах Бесконечного Пространства планета Земля была наподобие электрона, вращающегося вокруг своего ядра – Солнца.

    Как и все тела в Мироздании, она представляла собой не инертную массу, а действующее, живое относительно макрокосмоса, образование, которому периодически, после нескольких десятков миллионов оборотов, требовалась активация. Для улучшения самочувствия и поддержания происходящих в нём энергетических процессов.

    Предварительно Земля посылала в определённую точку Пространства серию гравитационных импульсов с тем, чтобы вызвать ответное действие, приносящее исцеление.

    Очередные «точки» и «тире» таких импульсов надлежало отправить только после того, как планета совершит ещё один миллион оборотов вокруг Солнца, но с некоторых пор она стала изнемогать от нечистот, которыми её загрязняли микроскопические двуногие существа, расселившиеся на материках и островах. Понадобилась безотлагательная очистка, и гравитационная весточка ушла досрочно.

    Весть эта была принята, и, немного изменив обычную траекторию движения, к планете устремился один из активаторов  - астероид диаметром  * километров.

    …У человечества имелись технические возможности для предотвращения приближающейся катастрофы, но не было достаточно благоразумия. Занятое извечными внутренними проблемами и разными междоусобными распрями, мировое сообщество длительное время игнорировало предупреждения учёных об опасной близости астероидов. Начавшаяся, наконец, работа по созданию системы обороны планеты не успела продвинуться дальше стадии проектирования.

    Посланец из космоса был обнаружен всего лишь за один час тридцать семь минут до его соприкосновения с Землёй.
    В Западном полушарии была ночь. Когда поставили в известность президента Соединённых Штатов, он приказал объявить общенациональную тревогу. Всем было рекомендовано выехать из крупных городов и тем самым уберечь себя от обломков зданий, а также покинуть побережья – на случай возникновения цунами. Затем он распорядился проинформировать правительства других держав.

    Оценив степень угрозы, и поняв бесполезность каких-либо действий, российское руководство, в противоположность американскому, отказалось от внесённого предложения оповестить население страны. Кроме как к всеобщей панике в последние минуты, это ни к чему привести уже не могло. Слухи о предстоящем столкновении всё же просочились, но широко распространиться не успели. Поэтому всплеск панических настроений носил локальный характер.

    В то время как в Америке и многих других странах люди ринулись прочь из городов и от побережий и десятками тысяч гибли в безумных автомобильных гонках, большинство россиян, ничего не подозревая, занимались обычными повседневными делами.

    Столкновение произошло в районе Атлантического океана на широте Канарских островов, примерно, посередине между Америкой и Северной Африкой. В это мгновение стрелки часов в Вашингтоне показывали два часа двадцать восемь с половиной минут. Было 11 июня.

    Небо словно прочертил огромный факел, и люди закричали от ужаса. Взрыв, сопроводивший соприкосновение астероида с поверхностью Земли, многократно превзошел хлопок  при падении Тунгусского метеорита. В результате астероид полностью разрушился, частично испарившись, а частично развеявшись в виде пыли в бескрайних просторах. В пыль и пар превратились и огромные массы земной коры. Берега Атлантики обдало нестерпимым всё сжигающим жаром. На поверхности океана образовалась гигантская волна, которая в короткий срок достигла побережий континентов и устремилась дальше по суше, подминая под себя и города и нескончаемые автомобили, на которых люди пытались спастись от  погибели.

    Одновременно содрогнулись и пришли в движение тектонические плиты. По планете прокатились невиданные землетрясения. В одних местах земля собиралась гармошкой, в других – образовались бездонные разломы, в которые проваливались и города, и селения. Там, где простирались долины, появились горы, а где возвышались горы, они стали еще выше или исчезли совсем, оставив после себя пропасти, быстро заполняющиеся грязью.

    Одни реки изменили русло, другие исчезли с лица земли, третьи понесли свои воды в обратном направлении.

    С небывалой силой дали знать о себе действующие вулканы. Образовалось множество новых вулканов. Все они извергали бесчисленные потоки раскаленной лавы и выстреливали в заоблачную высь мириады разновеликих камней. В небо вырывались плотные тучи пепла, беспрестанно валившегося затем вниз и устилавшего значительные территории многометровыми всепоглощающими пластами.

    Континенты частично утратили свою конфигурацию. Некоторые из островов ушли в водяную пучину, появились новые острова. Сокрушительные волны раз за разом проходили по океанским просторам, схлестываясь на встречных направлениях и на десятки и сотни километров прокатываясь по еще недавно цветущим равнинам.

    Колоссальные возмущения произошли в атмосфере. Один за другим проносились страшные ураганы, сопровождаемые адскими по

силе грозами. Неисчислимые разряды молний рвали в клочья небо и огненными столбами били в землю, оплавляя и воронкообразно углубляя ее. Исполинские смерчи проносились здесь и там, и, как только одни из них, выдыхаясь, сворачивали смертоносные объятия, на смену им тут же приходили другие, подхватывая, калеча и перемалывая в труху все встречавшееся на пути.

    Разверзлось небо, и хлынуло какое-то подобие повсеместного водопада, как будто там, наверху, опрокинулось бездонное безбрежное море. Мутные бурные потоки устремились в низины, уничтожая то немногое, что продолжало цепляться за жизнь.

    Град, выпадавший с ливнями, величиной превосходил лошадиную голову. Воздействие его было подобно пушечным ядрам. Он крушил еще уцелевшие стены и, как спички, ломал деревья.

    Планету окутали непроницаемые тучи пыли, препятствуя проникновению солнечных лучей. Температура в нижних слоях атмосферы покатилась вниз, и, спустя некоторое время, вместо дождя повалил густой грязно-серый снег. В считанные дни все материки покрылись его глубоким погребальным саваном.

    Прошло еще сколько-то времени, и трескучие морозы заковали океаны в ледяной панцирь. Темнело лишь, робко плещась, несколько  прилегавших к экватору оконцев. Земля стала походить на Плутон, блуждавший в вечном холоде где-то на окраине Солнечной системы. И на юге, и на севере воцарился кладбищенский мир и покой.   

                                      ДВОЕ И СОБАКА 

    Петр Васильевич включил свет и разбудил сына.

    - Вставай, пора, начало четвёртого,  проспишь всю рыбу, - сказал он, понижая голос.

    Игорь, как пружина, выпрыгнул из постели и, воскликнув «Оп-ля!», очутился посреди комнаты.
    - Тихо ты. – Отец нахмурился и кивнул на дощатую перегородку, за которой находилась комната Аньки, младшей сестры Игоря. - Смотри, разбудишь.

    - В самом деле, - перешел на шепот Игорь и, подкравшись на цыпочках к двустворчатой двери, врезанной в перегородку, просунул нос на женскую половину.
    Анька лежала на спине, разметав по подушке волнистые темно-русые волосы и закинув руки за голову. Белая простыня свободно облегала ее молодое тело, подчеркивая его первозданную красоту.
    «Выросла, невеста уже», - подумал Игорь.
    Повернув голову на шорох у двери, Анька вскинула брови и весело и озорно улыбнулась. Брат, студент музучилища, приехал домой на каникулы, и радость встречи с ним ещё грела ее своим теплом. Улыбнувшись в ответ, Игорь прикрыл дверь и, сохраняя улыбку, повернулся к отцу.
    - Спит, - не моргнув глазом, соврал он и спросил: - А мать что?
    Приложив ладони к щеке, Петр Васильевич дал понять, что мать тоже почивает.
    - А может, с собой взять Аньку-то? – неуверенно произнес Игорь. - Она, вроде, хотела с нами.
    - Девки нам только не хватало! – Петр Васильевич недовольно поджал губы.
    На кухне Игорь плеснул в лицо из рукомойника, вытерся вафельным полотенцем и, заметив на подоконнике зажигалку, притаившуюся между цветочным горшком и косяком, взял ее и подал отцу.
    - Забыл! – с легкой укоризной произнес он. Петр Васильевич был страстным курильщиком, прикуривал всегда от спичек, а Игорь в подарок привез ему зажигалку. Петр Васильевич виновато улыбнулся и опустил зажигалку в карман.
    За считанные минуты они собрались и, сопровождаемые хозяином подворотни Цыганом – крупной молодой дворнягой с длинной шерстью и обвислыми ушами, отправились на рыбалку.
    Оставив за собой свою улицу, они дошли до оврага, разделявшего город на две половины. Отсюда уже была видна Волга с ее широкими берегами и спокойными темными в утренних сумерках водами, Тихая Заводь, где они собирались удить рыбу, заброшенные корпуса судоремзавода с аллеей тополей между мехцехом и полуразрушенной конторой и одинокой баржей на пустынном дворе. Дальше, из-за косогора, посылала привет березовая роща с ее полусонным туманистым белоствольем, среди которого местная молодежь каждый год шумными гуляньями провожала вёсну.
    Соскучившись по родным местам, Игорь скользил восторженным всё подмечающим взглядом по просыпающемуся пейзажу, задерживаясь на секунду то на одном, то на другом его фрагменте, в том числе и на самоходной барже, совершенно не ведая, какую роль в их судьбе в самом скором времени сыграет и она сама, и то, что было вокруг нее.
    Спустившись вдоль оврага к реке, они берегом дошли до Тихой Заводи, встали у заранее прикормленного места и закинули удочки.
    Не успел Игорь присесть на бревёшко, добела вылизанное волнами, как поплавок дернулся и ушел под воду. Подсечка – и под ноги плюхнулся и забился на песке крупный окунь. Сменив наживку, Игорь вновь закинул удочку, и гусиное перо поплавка, едва встав торчком на воде, снова дрогнуло раз и другой. Движение удилищем, и черный страшный на вид бычок с оттопыренными жабрами чёртом взметнулся в воздух и, перелетев через Игоря, упал позади него.
    Неплохое начало. Игорь с торжествующей улыбкой повернулся к отцу, удившему в полутора десятках метров от него. Но и Петр Васильевич зря времени не терял – в наполненной водой песчаной выемке за его спиной гулял более чем полуметровый судак. Игорь растерянно захлопал глазами: «Когда он его поймал? Спал я что ли, не видел?»
    Рыба шла и шла на крючок, и каждую удачу Цыган отмечал громким заливистым лаем. На него цыкали и гнали прочь, награждая галечными окатышами. «Рыбу распугаешь! – приглушенно вскрикивал Игорь, грозя кулаком. – Пошел домой, пошел, кому сказано»! Но недисциплинированный Цыган оставался верен себе; как только его упускали из виду, он немедленно возвращался, и его лай вновь разносился по Тихой Заводи.
    На другом ее берегу, прямо напротив них, рыбачил Авдеич, шабёр Петра Васильевича через двор. Удочку его словно заколдовало – редко когда он взмахивал ею, и по унылому скучающему лицу его было вперед понятно, что на крючке пусто.
    Не выдержав испытания, он обогнул Заводь и подошел к нашим рыбакам – изборожденный морщинами кряжистый поседелый старик. 
    - Вот зараза, ни одной не поймал, - сказал он с невинной добродушной улыбкой. – Я тут постою возле вас, - без малейшего смущения добавил он. – От вас много не убудет.
    Авдеич в наглую нарушал неписаное рыбацкое правило не лезть на чужое место, но отец с сыном промолчали. Не прошло и минуты, как он выдернул из воды леща, за ним окуня, сорогу… Авдеич довольно покряхтывал и, встречаясь с Игорем взглядом, всякий раз хитровато подмигивал ему.
    Без четверти пять, время это Игорь, отвернув рукав куртки, отметил на часах, из-за белых башен элеватора, видневшихся наискосок на другой стороне Волги, стал выплывать красноватый солнечный диск, и серая предутренняя мгла бесследно исчезла, уступив место жизнерадостным краскам, которые с каждым мгновением становились все ярче и контрастнее.
    К девяти часам, помимо бычков и ершей, на их счету было десятка полтора окуней, три сороги, четыре судака, один из которых, тот, первый, весил килограммов пять, не меньше, здоровенный жерех, три сазана и две щуки – обе длинные, похожие на торпеды.
    - А еще говорят «июнь – на рыбалку плюнь», - весело скаля зубы, сказал Игорь. – Вот повезло, так повезло.
    Пожав плечами и ничего не ответив, Петр Васильевич раскрыл портсигар и выудил из него очередную сигарету. Он курил почти беспрестанно, дымом отгоняя одолевавших комаров. Авдеич попыхивал махоркой и, не докурив одну самокрутку, загодя готовил другую. По-дружески он протягивал кисет и Игорю, но тот неизменно отказывался – курево он терпеть не мог, и от злых насекомых ему доставалось за троих.
    Где-то около десяти, как отрезало, поклевка кончилась, и поплавки неподвижно замерли на стекловидной глади воды.
    Солнце поднималось все выше и припекало все сильнее. Игорь распахнул джинсовую куртку, приспустил ее с плеч и потряс полами, обдувая себя. Под курткой тело облегал плотный шерстяной свитер, и от пота щекотало и грудь, и шею. С утра была холодрыга, и он оделся потеплее.
    - Ну, жара, - прошептал он, с сожалением вспоминая недавнюю прохладу. Раздеться бы, но комары тучей вились над ним, облепляя лицо. Их не брали даже солнечные лучи. «Вот  стервы, откуда их столько взялось»!- ругнулся про себя Игорь, обтирая лоб и щеки. Он снова запахнул куртку потому, что комары жалили и сквозь свитер.
    Минутная стрелка обежала почти половину циферблата, а поплавок все также неподвижно стоял на месте.
    К черту, с него хватит! Сложив телескопическую удочку, Игорь сунул ее в рюкзак и направился к самоходной барже, покоившейся в сотне метров от них на заброшенной территории судоремзавода. Завод давным-давно закрыли, и баржа оставалась единственным напоминанием о том, чем здесь когда-то занимались.
    Поднявшись по трапу на покрытую ржавчиной палубу, Игорь прошел на корму, спустился в коридор и из него проник в небольшую низкопотолочную каюту, освещенную круглым иллюминатором.
    Он не был здесь с тех пор, как уехал учиться в музыкальное училище. Каюту обжило новое поколение пацанов, и она показалась ему совершенно чужой. Задняя стенка до половины высоты была покрыта натащенными откуда-то, наверно украденными, толстыми листами пенопласта, и от этого каюта как бы еще ужалась в размерах. В дальнем углу валялся сбившийся комьями старый матрац. Он подошел и сел на него, чтобы пообвыкнуться и вызвать прошлые ощущения, когда он целыми днями лазил по барже, представляя себя то простым матросом, то капитаном быстроходного многопушечного парусника.
    Приходил он сюда и один, и с командой мальчишек с их улицы. Вместо штурвала они крутили погнутое, без шины и половины спиц велосипедное колесо. А пушкой была прилаженная к деревянной колоде труба. Из этого «орудия» они прямой наводкой «палили» по Тихой Заводи и по открывавшейся за ней полосе волжской воды.
    Сверху донеслось поскрипывание шагов, звякнула какая-то щеколда, и в дверном проеме появился отец, а за ним и Цыган. Затем в каюте состоялся пустячный по содержанию разговор, на который ушло не более полутора минут. Этого времени, а также пристрастия Петра Васильевича к курению оказалось достаточно, чтобы все трое остались в живых.

                                                ***

    Петр Васильевич сказал, что пора идти домой, а Игорь ответил, что еще успеют, что надо побыть немного в каютной прохладе, а не переться сразу по жаре. И стал зачем-то объяснять, почему здесь температура ниже, чем снаружи, дескать, это потому, что баржа еще не нагрелась от солнечных лучей.
    Тогда Петр Васильевич напомнил о крупной рыбе, что её надо нести на продажу, пока она свежая. Игорю это и так было хорошо известно. Отец был безработный, кормил семью тем, что браконьерничал – обычно он орудовал сетями, а то и острогой, -  и улов, конечно, без промедления должен попасть на рынок. Но парню лень было вставать с матраца, и он предложил отцу посидеть и перекурить. И подвинулся, освобождая место рядом с собой. Беспечность сына вызвала у Петра Васильевича лёгкое раздражение, и он уже хотел сказать, мол, ты как хочешь, а я пошёл, но напоминание о перекуре остановило его. Опустив на пол рюкзак с рыбой, он присел на матрац и привычно потянулся за сигаретами.
    В этот момент откуда-то издалека до них докатился незнакомый глухой рокот. Бывает  так – ворохнется где-то и стихнет. Но этот рокот не стих, а еще больше усилился. С каждой секундой он становился все мощнее и ближе, как будто где-то, еще неопределенно где, шла, валилась огромная тяжелая волна.
    С потолка посыпалась крошка, похожая на окалину, баржа вздрогнула, по ней словно пробежала судорога, задребезжал иллюминатор, и по всему корпусу заскрипело, завизжало железо. Не рокот уже, а неистовый утробно-каменный стозевный рев преисподни, сокрушая возможность мыслить и что-либо понимать, несся теперь со всех сторон: и из-под земли, и с неба, и как будто изнутри их самих. От этого рева готовы были лопнуть барабанные перепонки, нестерпимые звуковые вибрации ранили мозг и каждую клеточку тела.
    Не помня как, отец и сын оказались на ногах. Цыган заскулил и на брюхе пополз к Петру Васильевичу. Игорь шагнул к двери, но каюта вдруг стала проваливаться, уходить из-под ног, ее швырнуло в сторону, завертелись в бешеной карусели стены, померкло в иллюминаторе, как будто закатилось солнце, и наступил вечер.
    Не было сил вдохнуть, подступила тошнота, и Игоря чуть не вырвало. До него дошло, что он лежит на полу. Перед самым носом распластался Цыган. Это было последнее, что ему запомнилось. В тот же миг его подкинуло вверх и с силой ударило о стенку каюты. « Какой жесткий пенопласт», - подумал он, и мир перестал для него существовать.

 

роман ПОД НОВЫМ НЕБОМ

в полной версии СКАЧАТЬ